Там темно, хоть глаз выколи, или ей так кажется после яркого света. Ну где эта проклятая свечка, именно тогда, когда нужна? И ещё ей кажется, что там никого нет. Поэтому, увидев Фенрира, сидящего на полу за грудой барахла, Луна в первый момент опять пугается. И только потом замечает, что в руках у него – та самая книга. Так вот где она её оставила!
– А как ты в темноте видишь? – спрашивает она свистящим шёпотом. Кроме огонька на кончике её палочки другого света нет.
– Я, это… могу, – отвечает он и опускает взгляд на книгу. Ладонь скользит по странице, на странице картинка – женщина в синем платье и колесо прялки.
– Это моя любимая, – сообщает Луна.
– Это… и моя, – отвечает он. Глаза в свете палочки мгновенно сверкают – то ли жёлтым, то ли зелёным. И какие страшные ручищи – волосатые и ногти, как когти. Ну да ничего, думает Луна. Если тебе так не повезло, что тебя заколдовал чёрный маг, то ещё и не так ужасно будешь выглядеть. Но она найдёт способ, это уж точно. Вот прямо сейчас попробует – самый действенный способ из всех, что она знает.
Она подходит и целует его в губы.
Всё случается настолько неожиданно, что это как продолжение сказки – той истории, которую он только что читал, найдя на захламлённом чердаке чужого дома точно такую же, как у него, книгу. Он наизусть помнит, на какой странице девушка-луна – столько раз он сидел, как оглушённый, не в силах отвести глаз от волшебной картинки в обычной магглской книжке. Только вот у этой книжки корешок чуть надорван снизу, и на странице с картинкой какое-то пятно.
Рапунцель, девушка-луна, неподвижно сидит и прядёт лунную нить. А напротив него та девчонка с именем Луна смотрит на него неподвижными серыми глазами. А потом наклоняется и целует прямо в губы.
Сначала он не понимает, что произошло, ощущая частое биение сердца под синим шёлком измазанного платья. Её глаза совсем близко, и в них отражается по маленькому чердаку, заваленному всякой дрянью.
А потом он понимает, что хочет, чтобы это никогда не кончалось. И что он порвёт на сто тысяч клочков любого, кто осмелится сделать ей что-нибудь плохое.
Надо же, ничего не происходит. Вот тебе и самый действенный способ!
– Тебя заколдовали, – Луна даже не спрашивает, а просто констатирует факт.
– Кто? – зато Фенрир спрашивает, когда обретает способность говорить.
– Не знаю. Может, Волдеморт? – предполагает она.
– Нет. Я всегда такой был, – она замечает, что он вздрагивает.
– Не бойся, – уверенно говорит Луна. – Только дураки называют его "Тот-Кого-Нельзя-Называть".
– Я не боюсь.
– Ну, вообще-то я тоже немножко боюсь, – признаётся она, – но ведь мы всё равно победим. Добро всегда побеждает зло, в книжке ведь так. Вот Рапунцель и принц ни черта не боялись ведьму. Может быть, они вообще называли её старой шваброй, – Луна неожиданно фыркает и говорит. – Представь, что Волдеморт – это старая швабра.
Представить такого Фенрир, конечно, не может. Да и не хочет, если по-честному. А если уж совсем по-честному, то боится.
– Ты про это читал? – Луна тычет пальцем в книгу.
– Я того… всё читал, – смущённо признаётся Фенрир. Ему зачем-то надо сказать ей об этом. И ещё он почему-то начинает думать, куда деть собственные руки.
– Правда? – удивляется она. – А когда ты успел?
– Не сейчас. Давно, – нехотя поясняет он. – Я маленький был.
– Здорово! – восхищённо говорит Луна и добавляет с сожалением. – А я вот только половину успела. А ты веришь, что Спящую Красавицу звали Спящая Красавица? Ну, в смысле, так по-идиотски?
– Не знаю, – вопрос ставит его в тупик. – Наверное. Это… мне больше всего вот это нравится, – его палец упирается в рисунок с женщиной-луной. Острый желтоватый ноготь царапает бумагу, и Фенрир с опаской отдёргивает руку. Не хватало ещё испортить картинку!
– Да? – поражается Луна. – И мне.
Она садится рядом с ним на пол и с интересом разглядывает таинственный рисунок. Потом искоса смотрит на него и перелистывает страницу назад.
– Давай прочтём с самого начала, – предлагает она и устраивает книгу поудобнее, с трудом удерживая толстый том одной рукой – во второй она держит палочку с мерцающем на конце огоньком. Фенрир подхватывает книгу сам, – какие же у него всё-таки страшные ручищи; ну, да не беда – и так они и держат её вдвоём: она слева, он справа.
История про Рапунцель кончается, следом за ней идёт какая-то другая. Они переглядываются, и Луна бережно перелистывает следующую страницу.
Её сердце бьётся совсем рядом, и это биение отдаётся в нём – но не желанием убить, разорвать, вдохнуть пьянящий аромат свежей крови – а каким-то ещё, непонятным, но от этого не менее прекрасным тянущим чувством где-то в груди. Они одновременно хотят перевернуть страницу, и их руки соприкасаются. Фенрир чувствует, как её пальцы вздрагивают, и ему в голову приходит мысль – кто бы мог подумать, окрашенная в цвета отчаяния – что всё, сейчас она отдёрнет руку и конец, волшебство этого момента пропадёт безвозвратно, но ничего такого не происходит. И они переворачивают пожелтевший лист вместе: она – держась сверху, он – снизу. А звёзды всё так же бесцеремонно заглядывают в крошечное чердачное окно.
Они читают ещё несколько историй, потом обсуждают их, разглядывая картинки, а потом читают снова. Фенрир чувствует, как её локоть касается его локтя – и она не отдёргивает руку, и мышцы не застывают, как у обезумевшей от страха жертвы, готовой броситься наутёк при первом удобном случае. Огонёк Люмоса дрожит – её пальцы просто устали держать палочку.
Старый дом, уставший от суматохи дня, вздыхает, засыпая. Фенрир слышит писк мыши из угла, полусонное воркование диких глубей под стрехой, шорохи невидимых полуночных существ. Поскрипывание брёвен в стенах, шелест растущего рядом с домом клёна – словно кто-то царапает пальцами крышу, пытаясь пробраться внутрь. Из-за туч выходит луна, далёкая-далёкая и красивая, в дымчатой вуали облаков, пронизанных серебристым сиянием.
– Ну, вот, смотри. Золушка. Всё равно идиотство, – говорит Луна и произносит по складам. – Зо-луш-ка. Зо-о-олушка. Луш-ка, – она на все лады склоняет слово, как будто ища что-то. Фенриру становится смешно. Она вытягивает губы трубочкой, когда тянет это "о" и качает головой – то вправо, то влево, слушая, как звучит. И дирижирует своей палочкой. Огонёк мечется в темноте следом за её рукой. Фенрир и сам не замечает, как начинает улыбаться прямо-таки до ушей.
– А как тебя зовут? – неожиданно спрашивает Луна.
– Это… Фенрир, – ему кажется, что он опять теряет способность связно говорить. Когда она вот так вот, не отрываясь, смотрит на него своими загадочными глазами, будто подёрнутыми полупрозрачной дымкой.
– Так это тебя ищут авроры, да? – она снова переходит на свистящий шёпот. – А что ты ещё натворил?
Фенрир теряется. Сказать? Не сказать? И, потом, что значит, ещё?
– Да я это… вот, – он, наконец, чуть приподнимает рукав на левой руке. Луна некоторое время молча созерцает чёрную татуировку, а потом с интересом трогает её пальцем. Фенрир вздрагивает, как от удара.
– Ну вот, – говорит она. – Я же сказала – тебя заколдовали. Отчего ты не признавался? Ну, ничего, я что-нибудь придумаю.
– С чего ты взяла? – Фенрир вдруг приходит в дикую ярость. Она вспыхивает в нём, как пламя на торфяном болоте засушливым летом. Он хватает её за руки, со всей силы сжимая тонкие запястья. А она не издаёт ни звука, только в глазах появляется что-то – он не сразу понимает, что. Маленькая прозрачная капля прочерчивает дорожку от уголка глаза к подбородку и так и висит там, блестя в свете Люмоса. Нежная перламутровая капля-слеза срывается и падает ему на руку, и он тут же отпускает её запястья, даже прежде, чем слышит тихое короткое "ой". Пальцы у Луны разжимаются, кончик упавшей палочки мгновенно гаснет, и они оказываются в чернильной темноте. Фенрир слышит только частые удары её сердца совсем рядом, а потом вдруг короткий всхлип.
Мерлин ясный, что он наделал?! Её острая коленка всё ещё касается его ноги, и в кромешной тьме он видит светлые волосы, в беспорядке разбросанные по плечам.
– Я это… не хотел… того, признаваться, – глухо говорит он. – Вообще-то заколдовали.
Луна начинает впотьмах шарить по полу, пытаясь отыскать упавшую палочку.
– Луна? – зовёт Фенрир. – Вот, я её держу.
– Лучше б ты её зажёг, – шёпотом отвечает она. – Не видно ничего.
– Не могу. Я не того… не волшебник, – он неловко суёт палочку ей в руку.
Мерцающий огонёк загорается вновь, и Фенрир снова видит близко-близко её глаза, наполненные ужасом и жалостью.
– Он у тебя ещё и магическую силу отнял? – еле слышно шепчет она.
– Я и не был, – объясняет он. – Зато я другое что-нибудь могу. Не как волшебник.
– Что? – недоверчиво спрашивает Луна.
– Ну, слышу в два раза лучше. Нет, в десять раз, вот. И вижу. И ещё я сильный – ужас просто.
– А какой ты был раньше? – говорит Луна и добавляет. – Ну, до того, как он тебя заколдовал?
– Не знаю, – тут уж Фенрир ничего придумать не может, как ни старается.
– Ну, ничего, увидим, – решает она. – Когда расколдуешься.
– А это… а как я расколдуюсь? – нерешительно спрашивает он.
– Ну, как. Я тебе помогу – ведь я же всё-таки волшебница, – как само собой разумеющееся говорит Луна, удивляясь, что он не догадался сразу. – Мне кажется, я даже видела в одной книге старинный рецепт зелья. Надо взять пляшущие поганки, крылья стрекозебры… что-то ещё… но я вспомню, ты не волнуйся!
– Может, не надо? – Фенрир опасливо поёживается. – Я это… вроде так привык.
– Надо, – уверенно говорит она. – И не спорь. Не хочешь же ты всегда быть не пойми кем? Неужели ты не мечтаешь стать… ну, не таким страшным?
Фенрир озадаченно оглядывает себя – спереди, с боков, даже чуть-чуть сзади – насколько дотягивается. Страшным? Он не знает. Но вот если выпьет зелье из пляшущих поганок, то уж точно будет страшным. Особенно тогда, когда они начнут отплясывать у него в животе. Вместе с крыльями крокозубры… зубокряклы… ну, в общем, какими-то там крыльями. Фенрир бросает взгляд на окно – единственный путь к отступлению. Крошечное чердачное окошко с крестообразным переплётом, через которое ему уж точно не пролезть, если не уменьшиться, по крайней мере, вдвое. А сквозь пыльные стёкла, затянутые паутиной, по-прежнему пялятся хитрые звёзды.
– Даже не вздумай, – предупреждает Луна. – Ну, неужели ты ни о чём не мечтаешь?
– Почему это? – обижается он.
– Тогда скажи, – просит она.
– Это… ты смеяться будешь, – она машет головой так, что белые волосы болтаются туда-сюда, и он решается. – Ну… про зелёную луну.
– А как это? – тихо-тихо спрашивает она, пододвигаясь совсем близко.
– Есть такое место, где луна зелёная, – говорит Фенрир. – В Городе Шаманов. Далеко-далеко на севере. Здесь она такая не бывает. Там в лесу есть озеро, а посерёдке остров. Но это место тайное – жуть. Но я бы добрался, наверное. Это… когда-нибудь, – он вздыхает и устремляет взгляд в окно, за которым, где-то вдали, конечно, есть и Город Шаманов, и неизвестный остров под зелёной луной.
А потом они стоят и смотрят на свою английскую луну, бледную и стыдливо спрятавшуюся за облака.
Фенрир протягивает руку и пальцами прикасается к оконному стеклу, стирая пыль и паутину. "Испугается ещё", – запоздало думает он, заметив, что его огромная ручища прямо перед ней. Он отдёргивает руку и смущённо прячет за спину, но Луна продолжает рассеянно смотреть в окно, думая об этом Городе и о луне в ледяном небе, зелёной, как мох. Или как молодая трава.
– Завтра я буду варить это зелье, – неожиданно говорит она. – Спорим, я найду рецепт?
Фенрир даже и спорить не станет. Тем более что он вообще не представляет, о чём идёт речь.
– Я пойду. А ты, если что, залезь в шкаф, – напоминает она ему и скрывается за дверью, но тут же заглядывает обратно. – И я тебя всё равно не боюсь.
Он слышит её лёгкие шаги, когда она вприпрыжку спускается по лестнице, скрип рассохшихся ступенек и шелест синего шёлка. Не боится. Вот странная. Зато он, кажется, начинает бояться – уж неизвестного эксперимента точно. Он никогда ещё не видел пляшущих поганок, и не очень расстроится, если не увидит вообще. Фенрир подходит к пыльному оконцу. Смятые розовые кусты внизу, пьяные звёзды вверху. Он на глазок измеряет оконный проём. А ещё он слышит совсем недалеко голоса проклятых кошкиных детей – так и кишат повсюду, так и рыщут. Нет, рановато ему в Азкабан, как пить дать, рановато. И он в первый раз заинтересованно смотрит на огромный старый шкаф.
Утром Фенрира будит какое-то грохотанье, раздающееся из-за чердачной двери. То есть, если быть точным, он слышит, как грохотанье начинается где-то внизу, а потом медленно приближается.
Дверь с силой распахивается и Луна, пятясь, втаскивает через проём огромный закопчённый котёл. Лицо у неё красное, волосы всклокочены, а нос измазан чем-то чёрным. Котёл никак не желает проходить в дверь, и ей приходится слегка наклонить его. В этот момент оттуда высыпается целая куча чего-то, похожего на резиновые мячики, которые, вертясь и подпрыгивая на все лады, норовят разбежаться в стороны.
– Ой! – Луна с грохотом приземляет котёл у стены и принимается, хлопая руками, ползать по полу.
Фенрир приоткрывает дверцу шкафа пошире и мрачно наблюдает, как прыткие созданья улепётывают во все стороны. Большого ума не надо, чтобы догадаться, что это и есть те самые пляшущие поганки, и он предпочёл бы, чтобы они разбежались, кто куда, а не оказались у него в животе.
Луна излавливает почти все, кроме одной, которая прячется под грудой старья. Тогда она становится на колени и, просунув руку в узкую дырку между чем-то большим и тяжёлым, пытается дотянуться до беглянки. Светлые волосы торчат во все стороны над покрасневшим лицом, на котором написана крайняя степень озабоченности. В свою щёлку Фенрир видит, что груда хлама, вздымающаяся до потолка, начинает раскачиваться. Тут Луна поднимает взгляд, видит через приоткрытую дверцу шкафа его глаза и замирает, прекратив шарить рукой где-то в недрах чердачных залежей. И в этот момент Фенрир замечает, как пирамида над её головой начинает угрожающе крениться. Только этого не хватало! Он еле-еле успевает подскочить и удержать всё то, что уже готово полететь вниз.
Луна стоит на коленках в той же позе, не в силах сдвинуться с места.
– Поганка убежала, – наконец говорит она.
– Это… может, чёрт с ней? – нерешительно предлагает Фенрир.
– Наверное, чёрт, – соглашается Луна. – Сейчас грохнется.
– Не. Я сильный, – Фегрир возвращает пирамиду в вертикальное положение.
Луна всё так же на коленках отползает на несколько шагов и, кряхтя, встаёт.
– Я котёл принесла, – она машет рукой в сторону закопчённого монстра, лежащего около входа. – И всё остальное.
Фенрир осторожно заглядывает через чёрный край. В котле лежат какие-то подозрительные свёртки, пучок травы, а между всем этим копошатся прыткие грибы, пупырчатые, голубые, словно незабудки.
