Земляков было двое. Сабур был из Тбилиси, Сафар – из Цхинвали. У Сабура была наколка в виде церкви с пятью куполами, у Сафара – с шестью. Сабур называл Сафара "брат", Сафар тоже называл Сабура "брат", посему на этом различия заканчивались. Ещё оба они называли братом Джафара. После нашего прихода братом назвали и Соловьёва. Я с восторгом ожидала, что сейчас начнётся шоу, как меня назвали сестрой. Соловьёв хрюкнул, словно испорченное радио, и подозрительно захлопнулся.
На самом деле, кто угодно мог называть меня как угодно – от этого не вырастали рога и не отваливались руки, что в данном случае было важнее. От нас – точнее, от меня – требовалось нашлёпать кучу наркоты и не задавать лишних вопросов.
Ёкарные карапузики, да не вопрос! Я нашлёпала бы что угодно и сколько угодно – ведь это тоже была часть моего контракта... Но выяснилось, что в моих бездонных запасах завалялся и пакетик порошка.
Меня немного беспокоил предстоящий момент явления игрушечного мастера. Он мог заявиться в облаке воздушных шаров какой-нибудь ебанистической новейшей конструкции, или волоча в поводу своих кукол. В любом случае, он больше походил на плод похмельной фантазии местных колдырей, нежели на человека. Тем более, на человека, который просто случайно шёл мимо, да и завернул на огонёк. Горячие кавказские земляки сто пудов носили в карманах горячие кавказские стволы, и мне вовсе не улыбалось ползать под стульями, оберегая свою личность от горячего кавказского темперамента. Я всей душой надеялась, что, если уж игрушечному мастеру суждено появиться, то он сделает это как-нибудь не столь эффектно – или, в крайнем случае, проблему как-то разрулит наш недоделанный коммерсант из Аграбы.
Соловьёв включил телевизор и принялся изучать новости. Земляки тихо переживали в углу. Так продолжалось целую минуту.
– Вот, женщина привёл, у женщина порошок есть, – Джафар ткнул в меня пальцем – наверное, чтобы земляки ненароком не перепутали, кто из нас с Соловьёвым женщина, а кто мужчина.
Я не стала выпендриваться и выволокла на свет божий некоторое количество граммов, аккуратно завёрнутое в бумагу. Земляки возбудились.
Мне показалось, что со стороны входной двери раздался тихий звук.
– Я туда пойду, – неопределённо сказал Джафар и приготовился исчезнуть в сторону кухни.
Но не успел. В дверях возник игрушечный мастер.
– Я не опоздал? – громогласно спросил он, одаривая нас лучезарной улыбкой. – Моё почтенье, – вежливо сказал мастер, снимая кепку и расшаркиваясь с земляками.
Соловьёв застонал и демонстративно уткнулся в телевизор. Не знаю, что было не по нему – в конце концов, мастер мог снять вместе с кепкой и свою башку, а в таком случае всё веселье закончилось бы чересчур быстро.
– Вам просто сказочно повезло, – игрушечный мастер никогда не терял времени даром. – Сегодня, и только сегодня! По совершенно невменяемым ценам! Распродажа Красных Шапочек и красношапочковых девайсов: пирожки и шапочки – и всё с прекрасным цианидом высокой очистки; пряничные домики с хинином, и – внимание – хит сезона – чумовые Яблоки С Мышьяком (прости, это не тебе).
Земляки попытались сорваться с места и ринулись навстречу друг другу. Случился чавкающий шлепок, и поза "ай, моряк, ты долго плавал". Сработал условный рефлекс на постороннего, наэлектризованную волну шизы и слово "красный". Полагаю, игрушечный мастер вполне оправдал бы ожидания, если бы немедленно достал из широких штанин красное удостоверение и наручники. Странно, но у него не было ни удостоверения, ни наручников. Зато теперь я знала, что можно подарить ему на день рождения.
– Что новенького? – как ни в чём не бывало, спросил он.
– Вот, – обличительно сообщил Соловьёв, забыв про то, что он вообще-то дуется, и тыча в меня пальцем. – Лошадь приспичило.
– Зачем лошадь? – удивился мастер.
– Спроси, – мрачно сказал Соловьёв. – Я не знаю.
– Девиз нашей фирмы: каждому – по потребностям. Почему бы тебе не обзавестись ведьмо-набором из турбо-мётел на реактивной тяге?! – с энтузиазмом поинтересовался мастер. Соловьёв в ту же секунду пожалел, что отклеился от телевизора.
– Нет уж, – отрезал он. В кои-то веки я была с ним солидарна. – Метла ей точно не нужна.
Земляки открыли рты. Теперь за неимением наручников и ксивы по всем законам жанра игрушечный мастер должен был продемонстрировать навыки серийного убийцы на первом, кто подвернулся бы под руку.
Я даже знала, кто подвернётся под руку. Игрушечный мастер просто обожал развлекаться. Он безуспешно попытался обхватить Джафара за плечи и заговорщически сказал:
– А для тебя, друг мой, есть особое предложение...
– Какое? – спросил Джафар.
– Только сегодня и только для тебя – опытная модель Буратино...
– Нет! – тут же сказал Джафар. – А что такое Буратино?
"Нашёл тоже, где чурками торговать", – подумала я, косясь на земляков. Хотя, на самом деле, я сильно сомневалась, что они вообще знали, что это за штука.
– Буратино – это вещь! Не пожалеешь! – убеждал игрушечный мастер. – Ты когда-нибудь слышал о папе Карло...
– Нет! – снова сказал Джафар, твёрдо усвоив, что где-где, а тут хорошего ждать не приходится.
– ... и о Золотом Ключике? – закончил игрушечный мастер.
Я насторожилась. Я не я, если на сей раз Джафар на свою башку не окажется владельцем какого-нибудь экспериментального Буратино с неизвестными науке свойствами.
– Ключике? – заинтересовался Джафар. Я могла поспорить, что из всей словесной лабуды он услышал только слово "золотой".
Земляки созерцали это представление, и глаза у них были такие, словно они только что сели голой жопой на кактус. Пакет с товаром лежал тут же, но я уже стала реально опасаться, что они примут мастера за жертву наркотического удолба, навалят в штаны и обломают мне всю малину.
– Ключике, – таинственным голосом продолжил тот, и добавил, чтоб Джафар и не думал сомневаться: – Золотом.
– Давай, – потребовал Джафар.
– По рукам! – радостно воскликнул игрушечный мастер, с силой тряся джафарову пятерню, похожую на связку сарделек.
– Ключик. Где? – спросил практичный Джафар.
– Один Буратино со спецнабором "очумелые ручки" – и у тебя будет сто Золотых Ключиков! – торжественно сообщил игрушечный мастер. – Всё для вскрытия сейфов: стетоскоп, пластиковая взрывчатка и огнетушитель. Покупайте наших Буратин!
Наступила относительная тишина. Соловьёв продолжал делать вид, что смотрит телевизор, Джафар усиленно соображал, у земляков на лицах было написано "сестра, хрен с ними, с Буратинами, может, дело сделаем, а?"
Мастер и Джафар удалились в коридор; по пятам за ними вприпрыжку бежала чёрная кукла; кажется, её, то есть, его звали Ульрих. На шее у него болталась голубая женская колготка, на которой Ульрих периодически пытался удавиться, – и не спрашивайте меня, за каким хреном ему это было надо. Если не брать в расчет этот бзик, Ульрих был нормальным чуваком. Вдобавок он рубил в биологии, так что я вполне могла подтянуть его в свой штат, – а пока что Ульрих подвизался младшим помощником в смежной конторе. Девиз нашей... то есть, их фирмы был: помоги боссу продать всё, что продаётся – и приблизь Конец Света.
Соловьёв вынул платок и высморкался.
– Похоже, я простудился, – сказал он, трогая себе лоб. – А всё ты, со своей лошадью.
Я незаметно огляделась. С недавних пор у Соловьёва развилась стойкая аллергия на чёрных кукол в радиусе пяти метров.
– Лучший лошадь – в Грузии, – доверительно сообщил Сабур.
– Нет, брат, лучший лошадь – и в Грузии, и в Осетии, – уточнил Сафар.
– Точно, брат, – поправился Сабур. – В Осетии ещё даже лучше лошадь, чем в Грузии.
– Девиз нашей фирмы: каждому желающему – по личной лошади, – неосмотрительно брякнула я.
– Хорошо сказал, сестра, – одобрил Сабур.
– Да, – согласился Сафар. – Сестра сказал хорошо. Лошадь – хороший штука.
Наступила тишина. В кухне чавкали и звенели посудой – можно было спорить на деньги, что после Джафара из холодильника исчезнет всё, вплоть до собачьих костей, а сам холодильник будет тщательно вылизан.
Под дверью кто-то поскрёбся, и в щёлке мелькнула тень. Земляки, не торопясь, раскладывали на столе орудия тяжкого наркоманского труда и плотоядно косились на горку порошка.
– Так, – сказал Соловьёв и осторожно оглянулся на дверь. – Выкладывай. Что там ещё? Чёрные куклы с оптическим прицелом? Бронебойный конструктор Лего? Заводные клоуны со сменным взрывпакетом и инновационной чекой в виде сердечка?
– Что за оптический прицел, брат? – удивился Сабур.
Меня подмывало что-нибудь сказать, только я не знала, что.
– Какой чека, где? – спросил Сафар.
Из кухонной двери выглянула чёрная кукла, нагло показала мне язык и тут же исчезла. На полу остался какой-то мусор.
В ту же секунду Соловьёв как-то странно всхлипнул и оглушительно чихнул.
Горка порошка взметнулась в воздух, точно её смело невидимой ладонью, и образовала дымовую завесу. У меня заложило уши. Соловьёв провертел в очках подобие смотровых щелей и теперь с удивлением разглядывал свои пальцы. Можно было подумать, что у него под носом взорвалась бомба, начинённая навозом, а не несколько десятков грамм чистейшего героина.
Сабур стал похож на аксакала с седыми усами. Сафару припорошило загорелую лысину. Из кухни раздавался деревянный стук и мерзкое хихиканье.
– А... Ва... – сказал Сабур.
– Вай, – закончил Сафар.
Я бочком отодвинулась в сторону и нашарила куртку. С неё посыпалась белая пыль.
– Ты охуел? – сказал Сабур.
Я с упоением ждала, когда же, наконец, Соловьёва начнут убивать.
– Ты сам охуел? – удивился Сафар.
– Почему я охуел? – уточнил Сабур.
– Ты не охуел мне говорить, что я охуел? – поинтересовался Сафар.
Засада была в том, что на Соловьёва почему-то никто не смотрел. Он скромно стоял в сторонке и пальцем чистил очки.
– А ты не охуел ли по жизни? – взбеленился Сабур.
– Наши Буратино – залог обладания Золотыми Ключиками, – доносилось из-за двери. – Ты ведь хочешь Золотой Ключик или нет?
– Нет! – Джафар уже не хотел никакой Ключик. Похоже, сейчас он просто хотел, чтоб игрушечный мастер угомонился.
– Ты сам охуел по жизни! – встал на рога Сафар.
Я уже не могла понять, кто из них охуел изначально. В чём прикол с Золотыми Ключиками, я не въезжала тоже, но мне они были до одного места.
– Девиз нашей фирмы: каждому клиенту – по второму Буратино бесплатно, – распинался игрушечный мастер.
– Нет! – отбрыкивался Джафар. В приоткрытую дверь я видела, как чёрная кукла подпрыгивала и настойчиво дёргала его за штанину. Ульрих бестолково топтался рядом и явно хотел чего-то большего, нежели делать карьеру в сетевом маркетинге.
– Я твой дом труба шатал, – в голос орал Сабур, обирая с усов белые крошки. – Чурка грёбаная!
– Я сам твой дом шатал, к едрене-маме, – орал Сафар, счищая с лысины признаки порошка и пытаясь пальцем засунуть это в нос. Палец не влезал. – Сам чурка!
– Мочи чурок! – наконец, не выдержал Ульрих, вихрем врываясь в комнату и воинственно размахивая голубой колготкой.
– Кыш отсюда! – прикрикнула я, слегка поддав ему ногой под зад. – Сам-то кто, тоже разве не чурка деревянная?
– Ты ничего не понимаешь в настоящих Буратинах! – разорялся в коридоре игрушечный мастер.
– Нет! – радостно подтверждал Джафар, до опупения счастливый, что его наконец-то поняли.
Соловьёв закончил вытирать очки, убрал их в футляр, а футляр засунул куда-то в недра джинсов.
Мы вышли из подъезда, воняющего кошками, и потихоньку двинули к машине. Стоял тёплый вечер 7 августа. Соловьёв начал насвистывать "Шёл отряд по берегу".
– Вообще-то у меня скоро день рождения, – вдруг вспомнила я ни к селу, ни к городу. До 24-го была ещё туча времени, но я ведь вовсе не собиралась забывать, что с лошадью я пока осталась в пролёте.
– Какой смысл думать о днях рождения в таком нежном возрасте? – легкомысленно сказал Соловьёв, ощупью нашаривая дорогу. – Сравни хотя бы с Иисусом. Подумать только, ведь ему стукнуло уже две тысячи восемь лет!
Я всё ещё не поняла, нужен ли мне весь этот лошадиный геморрой? К тому же кандидат в будущие подмастерья явно обладал романтической душой и пылкой натурой, что, впрочем, нисколько не помешало бы ему ответственно присматривать за моими чашками Петри.
Тем более, я так и не узнала, какие лошади круче, грузинские или осетинские, – и узнать это в ближайшее время явно не представлялось возможным...

11.08.2009

НАЧАЛО
НА ГЛАВНУЮ
НА СТРАНИЦУ КРУПНОЙ ПРОЗЫ