– Тебе не нужны анаболики, – подруга говорила таким тихим голосом, что мне тут же захотелось провалиться сквозь землю.
– Полагаю, я ещё подумаю, – дипломатично сказала я.
– Если прозвучало слово "подумаю", значит, всё уже решено, – припечатала подруга.
У меня появилось странное желание спрятаться или малодушно слинять. В телефонной трубке повисла напряжённая тишина.
– Ну, не сказать, что решено... – осторожно начала я.
– Но...? – требовательно спросила она. Начало предложения подразумевало, что с моей стороны просто обязано последовать чистосердечное признание.
– Но могу я хотя бы попробовать? – я сделала вид, что возмутилась. Хотя именно в этот момент мне почему-то очень захотелось залезть под стол.
– Так, – сказала она. – ЗдОрово. Просто замечательно. Поздравляю.
– На следующей неделе мне нужно достать пятнадцать тысяч, – брякнула я, параллельно размышляя на тему: "Семь бед – один ответ". – Извини.
– Это твоё решение, – отстранённо сказала подруга.
– Это ещё не решение, – промямлила я, как ребёнок, обоссавшийся в штаны. – Я знаю.
– Ты хотя бы понимаешь, что большей частью – это иллюзия? – строго спросила она.
– Типа того, – застенчиво сказала я.
– Ты. Хочешь. Отдать. Такие. Деньги. За. Иллюзию, – после каждого слова подруга ставила большую и жирную точку. И каждый раз вколачивала меня в пол минимум на сантиметр.
– Получается, что так, – скромно призналась я.
– Не говоря уже о том, что печень и почки ты будешь искать в унитазе, – саркастически добавила она.
– Послушай, ну что такого страшного случится за два месяца? – с опаской спросила я, чувствуя себя отвратительным сраным наркоманом.
– Всё равно это ВРЕДНО, – внушительно сказала она. – И ты ведешься на иллюзию, как последний лох...


Да, я велась на иллюзию, как последний лох.
Или не как последний лох.
Вокруг меня, где-то за стенами моей хрущобы, сверкал огромный город Москва, в котором каждый день велась на иллюзию толпа народу...
Пять с половиной лет назад я нарастила ногти. Каждый, кто видел это, счёл своим долгом поставить меня в известность, что отныне я могу сказать "пока" своим собственным ногтям, ибо они будут испорчены безвозвратно. Я пять чёртовых лет проездила на Чистые пруды, – но я чувствовала себя королевой, – потому что получила то, о чём мечтала с детства.
В феврале ко мне-полускелету, недавно приползшему из больницы, приехала Эля и за известную немаленькую сумму обновила мне сантиметровое счастье. А через неделю в мою жизнь решительно и бесповоротно вломился спорт. Мне понадобились щипцы и час времени, чтоб покончить с привычкой к ногтям. А самим ногтям понадобилось всего лишь два месяца, чтоб никто не подумал, что их хоть когда-то наращивали.
Пять лет назад было такое же промозглое и отстойное лето. Москва истекала дождём, народ простужался, бурчал и мечтал о тёплых странах.
Мне не светили тёплые страны. Мне не светила даже поездка в деревню. Стояло лето 2003 года: я изучала окрестности Бутырского Централа, а по ночам ждала звонка. В моей жизни чередовались передачки-свиданки-адвокаты – и неожиданно прибавился солярий. Да, это было вредно. Несомненно: – и ногти, и солярий были катастрофически не полезны, – но я смотрела в зеркало – и чувствовала, что круче только горы.
– Не удивительно. Что вокруг нас – то и внутри нас, – констатировал NN.
– Хотя, конечно, всё это не есть гуд, – с неохотой признала я.
– Гораздо вреднее будет, если ты начнёшь смотреть в зеркало, и каждый раз получать несварение желудка – от того, что ты там увидишь, – резонно сказал он.
– Ты хочешь сказать, что безо всего этого я больше смахиваю на жертву аборта? – я и не подумала обижаться, это была шутка из серии "для внутреннего употребления".
– Безо всего этого ты смахиваешь на чела, которого не прёт от самого себя, – авторитетно пояснил NN. – А это ещё хуже.
Сверкает вокруг ночной город Москва – для многих и сам по себе большая иллюзия.
Тысячи людей ежедневно и ежечасно покупают иллюзии – кто-то подешевле, а кто-то подороже. Кто-то оплачивает пять минут в солярии, а кто-то – тысячедолларовые пластические операции. И почти все – косметику, одежду и туфли на шпильках, хотя каждой женщине за редким исключением удобнее ходить в кроссовках, мокасинах или тапочках...
...Позавчера, вечером вторника, я завернула в парикмахерскую. До закрытия оставался час, и, на моё удивление, в очереди сидели только две дамы бальзаковского возраста, – а для полного счастья в зале работала некая примечательная личность под местным погонялом "Бабушка-С-Фиолетовыми-Волосами". Если ты торопился и не желал провести пять или шесть часов в битком набитом тамбуре, обсуждая сплетни близлежащего микрорайона, то всегда имелся шанс проскочить к ней без очереди. Ибо по причине преклонного возраста она могла напороть косяков.
– К Бабушке-С-Фиолетовыми-Волосами пойдёте? – недоверчиво спросили дамы.
Не помню, чтобы кто-то ещё из этой парикмахерской удостаивался столь торжественного и угрожающего титула. Оль работало три, Люд две. Их периодически путали и путались сами. А Бабушка была одна. Подозреваю, что для Кунцева она была кем-то вроде Синей Бороды.
– Легко, – сказала я. На косяки мне было наплевать. Зато отнюдь не наплевать на время.
– Эк у тебя рука-то разрисована! – сказала Бабушка по ходу пьесы, наконец-то заметив наколку.
– Ну да, – скромно сказала я, вытрясая из ушей воду.
– И не смоется? – полюбопытствовала она, заматывая меня в шуршащую накидку.
– Не-а, – честно призналась я.
– А в старости как же будешь? – с неослабевающим интересом спросила она.
– Да вот так и буду, – весело сказала я.
Душеспасительная беседа со старшим поколением развивалась по стандартному сценарию. Далее должны были непременно последовать фразы из серии "Вот в наше время... только зэки в тюрьме... Молодые ещё, понарисовали на себе, даром, что детей рожать..."
И тут случилось непредвиденное: Бабушка странным образом захлопнулась.
Я с удивлением приоткрыла один глаз, подозревая, что она просто-напросто отвалила за какой-нибудь примочкой. На то, что она отвалит от этой темы, я не надеялась. Мне было всё равно.
Однако оказалось, все примочки были тут. Впрочем, как и сама Бабушка.
– А я вот тоже, – вдруг кокетливо сказала она и хихикнула.
– Что – тоже? – удивилась я.
– И всем понравилось! – она заметно приосанилась.
Я слегонца испугалась, что Бабушка немного поехала чердаком. Откуда я знала, чем чёрт не шутит, и вдруг в свои восемьдесят лет она тоже решила обзавестись наколкой?
– А вот смотри – бро-о-ови себе сделала, – наконец, с гордостью сказала она и счастливо засмеялась. – Представляешь, теперь красивые стали!
...У Бабушки-С-Фиолетовыми-Волосами отныне был не только причесон цвета разбавленных чернил.
...Теперь для полного комплекта у неё имелся татуаж...
...Я постриглась и весело поскакала домой, попутно размышляя о сумме в пятнадцать тысяч. Был девятый час, темнело, и на фасадах зажигалась реклама. Вокруг шумел мой город – город тысяч воплощённых иллюзий – и тысяч людей, которые этой ночью – я точно знала – будут засыпать счастливыми...

10.06.2008

НА ГЛАВНУЮ
НА СТРАНИЦУ ОЧЕРКОВ