Ваш друг – экстраверт? И вы не знаете, как из явного экстраверта сделать полноценного интроверта – ибо ваш друг задрал своей болтовнёй, насильно общая, если удаётся изловить вас и загнать в угол?
Спросите меня, как – и я отвечу: купите ему собаку, а потом положите все силы на то, чтобы ваш друг стал кинологом.
Не знаю, кого задрала я, но однажды в моём доме появилась четвёртая по счёту собака. Видать, кто-то знакомый очень сильно желал мне всего самого доброго и нежного: через две минуты после того, как собака переступила порог, я поняла, что попала по полной программе.
Для начала месяца полтора-два дрессировали меня – для затравочки. Переделывая учёного в кинолога – как выяснилось немного позже, – и сокращая мой словарь до ста пятидесяти собачьих слов. А уж потом всё пошло, как по маслу.
– Рот закрой, – орёт Олег. – Чё ты с ней трындишь?
– Я не трындю, – обижаюсь я.
– Ага. А вот это что было? "Ну зачем ты это сделала", "Неправильно, надо не так, а вот так", – он передразнивает меня слово в слово.
– Не знаю, что было, – мрачно говорю я.
– Хули ты ей объясняешь, это тебе что – человек?
– Хорошо, давай ещё разок, – покорно соглашаюсь я.
– Давай-давай, – говорит он.
– Зиц. Плац. Ползи. Зиц.
АВАВАВАВ... Авававав... Лай становится тише. Собака далеко.
– Метель! Ебать-копать твою маму в челюсть! Ну-ка иди сюда! Башку отшибу сейчас! – ору я на собаку.
– Рот закрой, – орёт Олег на меня. – Чё ты с ней трындишь, мать твою!...
И так – долго. Пока не стало получаться. Пока я не заткнулась окончательно и не оставила в своём лексиконе порядка 100-150 слов, начав общаться с собаками в форме "Боец, ко мне, нах" – ("Yes, sir!" Пылает энтузиазмом, усишки в разные стороны, готова к труду и обороне.) – "Боец, вперёд, нах".
Ну, или без "нах". Какая, нах, разница?
Но, если я так общаюсь с собаками – не могу же я по-другому общаться с людьми?! А с годами привычка становится второй натурой.
Похоже, ребята, я заткнулась окончательно и бесповоротно.
И из меня-интроверта экстраверта уже не сделать стопудняк. Да и не хочется, если честно.
Я даже знаю, как бы материализовалось то, к чему я стремлюсь. Мне не хочется гонять порожняки, занимаясь с собакой грамотно час в неделю, – и оставляя её на всё остальное время с хозяевами, которые свято верят в то, что придёт дядя или тётя и сделает им чудо. Особенно глядя на МОЮ собаку. Конечно, я могу сказать – и говорю, что для того, чтоб она стала такой, что искала и находила что-то/кого-то, чтоб шла через огонь и воду, я делала её чуть больше года – иногда по нескольку раз в день. Я говорю, но это – всего только слова, которые просто пролетают мимо ушей и уходят в космическую пустоту.
Да и я перестала быть мастаком говорить эти самые слова.
Люди не понимают, что для начала надо научиться фокус внимания делить поровну между собакой и самими собой. И какое-то время дрессировать себя, подгоняя своё время, характер и ритм жизни под своё животное – ибо чудес не бывает...
И люди не осознают, что для начала важно хотя бы заткнуться...

Кобель ротвейлера, радостно вывалив язык, волочил по талому снегу хрупкую старушку.
– Дик! Ты куда?! – надрывалась старушка, вцепившись в поводок.
Пёс сделал крутой вираж, старушка влипла мордой в сугроб – и выпустила поводок. Ротвейлер по имени Дик, размахивая ушами, проскакал вокруг неё победный танец, а потом устремился вперёд.
– Держи-и-ите! – продолжала голосить старушка, переходя в ультразвуковой диапазон. – Он не куса-а-ается!
Пёс допрыгал до нас и замер.
– Та-а-ак. Стоять, бояться, – сказала я. – Ко мне, блин.
Пёс навострил уши, и сделал несколько робких шагов навстречу.
– Давай-давай, не бойся, – подбодрила я его. – Ко мне.
Пёс подошёл. На нём было 3 (три) разнокалиберные удавки и 2 (два) поводка.
– Ой, спасибо! – старушка семенила, руками счищая с мокрого пальто остатки снега. – Не слушается, ирод!
– А для вас собачка-то не великовата? – полюбопытствовала я.
– Это сына. Да гулять некому больше, все на работе. То я, то дед, – поделилась она.
– А заниматься не пробовал кто-нибудь? – запустила я удочку.
– А как же. Кинолог занимался. Четырнадцать недель, – гордо сказала она.
– Ага, – сказала я. – И каков... эээ... результат?
– Ерунда всё, – вздохнула бабушка. – Кинолога слушается, нас – нет.
Я посмотрела на собаку, которую держала за всю эту связку удавок.
– Вот стоит ведь у вас, и не рвётся, – посетовала старушка.
Я щёлкнула пальцами. Пёс поднял башку и внимательно посмотрел на меня.
– Та-а-ак. Ррррядом. Зиц, – сказала я.
Клиент слегка поддал мне под коленки тёплым боком, и, отодвинув Метель, сел рядом, глядя мне в глаза. Он ждал только одного: когда я поручу ему сделать что-то интересное и важное, а потом мы поиграем в мяч, а потом он погоняется за Метелью, если она, конечно, перестанет так страшно рычать – а потом с него, наверное, наконец-то снимут всю эту кучу поводков и удавок...

07.03.2008

НА ГЛАВНУЮ
НА СТРАНИЦУ ОЧЕРКОВ